История коммуналки на Мясницкой: «Черная лестница вела на несуществующий седьмой этаж»

Этот блог – картина жизни главного города страны в разные годы, ее создают сами читатели. Среди героев – бабушки, мужья, коллеги, соседи, случайные прохожие и заклятые друзья. На этот раз в «Московских историях» – Татьяна Бондаренко с рассказом о коммуналке на Мясницкой улице и черной-черной лестнице по которой ходила литературная Москва.

В нашей коммуналке на Кирова (Мясницкая, 21), как и во многих старых квартирах, был черный ход, предназначавшийся для прислуги. Он вел на черную лестницу.

Мы с мужем и дочкой жили там с 1968 года, ни о какой прислуге уже, конечно, речь не шла, и черным ходом никто не пользовался. Квартира находилась в одном из корпусов, стоящих под тем же номером 21, где когда-то были мастерские ВХУТЕМАСа. В корпусе было шесть этажей, мы жили на последнем и добирались туда, естественно, на лифте. Черная лестница была нам вовсе ни к чему. Но из любопытства мы на нее все-таки выглянули.

Она возникала снизу, из темноватого тоннеля, мрачная, железная, и, казалось бы, нами должна была закончиться, но нет. Она вела на несуществующий, 7-й этаж! Там, вверху, торчало нечто вроде скворечника (за точность сравнения не поручусь) и лестница тянулась до него. Что же это за странное сооружение?

Писатель Валентин Катаев в своем романе-ребусе «Алмазный мой венец» описал его так: 

«Это было временное жилище недавно вернувшегося в Москву с Дальнего Востока соратника. Комната выходила прямо на железную лестницу черного хода и другого выхода не имела, так что, как обходились хозяева, неизвестно»

В книге Катаева все имена зашифрованы. Соратник – это друг Маяковского поэт Николай Асеев. В странной комнате в свое время перебывала чуть ли не вся молодая литературная Москва. Катаев вспоминает, как повел однажды на верхотуру к Асеевым Есенина (его он называет Королевичем). Тот попросил на нейтральной почве (у Асеевых) помирить его с Маяковским.

«Королевич поправил и сколько возможно привел в порядок свой скрученный жгутом парижский галстук, и мы поднялись по железной лестнице черного хода на седьмой этаж».

Поднимались долго, недоумевая, как вообще семейство Асеевых преодолевало эту крутизну каждый день. На беду, Асеева не было дома, Маяковский тоже не появился, и оскорбленный Есенин сорвался. Дело кончилось потасовкой между ним и Катаевым возле выхода на лестницу, по которой оба драчуна скатились до самого первого этажа. Удивительно, что никто при этом серьезно не пострадал.

Секрет сохранения нервов и сил, оказывается, был простым. Всего-то и надо было подняться на лифте на 6-й этаж, позвонить в нашу квартиру, пройти ее насквозь и выйти через черный ход на черную лестницу. А там один лестничный пролет вверх – и вы у цели.

Я сама узнала об этом совершенно случайно — от матери нашего соседа, фотографа Жени — Лили Шварц. Она приходила убирать места общего пользования в дни дежурства сына. Лиля казалась не вполне адекватной, и сейчас я глубоко сожалею, что не прислушалась тогда внимательнее к ее вроде бы бессвязному бормотанию. Однако кусочек ее монолога я все-таки тогда — под звуки шаркающей швабры — записала.

«Лилька (Брик) воображала была! Через нашу квартиру наверх ходила к Асеевым. И Володька (Маяковский) ходил. Она-то, Лилька, с ним с 15-го года. А в 29-м и бросила. Он писал: «Мама, ваш сын смертельно болен…».

Не совсем доверяя этому свидетельству, я проверила даты – даты были точными! Маяковский и Лиля Брик действительно познакомились в 1915 году, и расстались в 29-м.

Мы прожили в доме четыре года, за это время таинственные незнакомцы, желающие воспользоваться нашим черным ходом, ни разу в дверь не звонили, хотя, говорят, в «скворечнике» была чья-то мастерская.