Как в 50-х в Москве уплотняли людей: «В наши комнаты вселили семьи рабочих – из дома сделали общежитие»

Этот блог – картина жизни главного города страны в разные годы, ее создают сами читатели. Среди героев – бабушки, мужья, коллеги, соседи, случайные прохожие и заклятые друзья. На этот раз в «Московских историях» – история читательницы Елены Горской. Здесь жизнь одной семьи и дома, а еще пример того, что в твой дом в 1950-х годах могли вселить вдруг чужих людей – и сделать из него коммуналку.

Отец моего дедушки был крепостным, но, видимо, обладал какими-то качествами, которые позволили ему выкупить всю семью и дать образование детям. Дедушка окончил два университета — берлинский и московский. По образованию он был химик, знал 5 языков. Два раза сидел в тюрьме — при царе за участие в студенческих волнениях и при Сталине. Но каждый раз не долго, несколько месяцев. При Сталине его спасло, что он был директором московского мыловаренного завода, а мыло — продукт стратегический. Без него начались сбои. Выпустили.

Бабушка, как я уже рассказывала (ссылка внизу), была по материнской линии из княжеского рода, но это вовсе не мешало ей преподавать в школе на рабочей окраине — в окрестностях Электрозаводской.

Жили они, а потом уже и я с ними (я родилась в 1949 году) в «директорском доме», соседствующем с заводом и ему принадлежащем. У того был адрес: Мажоров переулок, 16, а наш дом имел номер «14».

Дом был деревянный, одноэтажный, никакой архитектуры. Крыльцо, сени, сразу за ними — большая кухня с дровяной плитой. Из кухни — вход в ванную комнату с колонкой, ее топили, по-моему, углем. Комнат было 7. По левой стороне — детская, столовая, спальня дедушки с бабушкой. По правой стороне — кабинет бабушки, гостиная, комната нашей домработницы, Прасковьи Павловны, которую в семье звали Пашулей, кабинет дедушки.

Пашуля почти все время проводила на кухне. Тогда не было ни холодильников, ни стиральных машин, ни прочих приспособлений, да и печь надо было топить. Потом в дом провели паровое отопление и газ. Это был 1951 — 1952 год.

Мама заканчивала институт и заниматься мною времени не имела, так что меня подкинули дедушке с бабушкой. Жилось мне совсем не весело. Детей я видела только когда приезжали бабушкины подруги с внуками. Другие контакты исключались. Играть я могла в детской, столовой и коридоре. В кабинет дедушки входить запрещалось. Я там была два раза, в присутствии дедушки и с сопровождением бабушки.

В кабинет бабушки тоже было нельзя, но не так строго, поэтому туда я иногда просачивалась. И в спальню входить было нежелательно, но оттуда была видна улица и дом напротив, поэтому меня туда тянуло. В том доме жила большая семья, много детей, и я отчаянно им завидовала. Жили они очень бедно. Их мать приходила к нам раз в неделю мыть полы. В любое время года — босиком.

В 1952 году дедушка вышел на пенсию, а из дома сделали общежитие завода. Дедушке с бабушкой оставили одну комнату — бывшую столовую. В гостиную, которую использовали только для приёма гостей, поселили рабочих-мужчин. Теперь там вплотную друг к другу стояли койки и тумбочки. Один из них был Митя. Он играл на гармошке, иногда сажал меня к себе на колени, я была в него влюблена. Пашуле её комнату оставили, поскольку она была в квартире прописана. А в другие комнаты въехал семейные работники завода с детьми. Я была счастлива.

Бабушка сумела ужиться со всеми. А вот дедушка перемен не вынес, видно, даже тюрьмы ему было пережить легче — у него случился инсульт. Месяца через четыре он умер.