«Самокаты в Москве были модными еще в 1950-х. Делали их сами – собирали детали на свалках»

Этот блог – картина жизни главного города страны в разные годы, ее создают сами читатели. Среди героев – бабушки, мужья, коллеги, соседи, случайные прохожие и заклятые друзья. На этот раз в «Московских историях» – Владимир Федоров - о послевоенном времени, когда самокаты были так же модны, как сейчас, но гораздо менее доступны, так что приходилось заново изобретать самокат самим.

В моем далеком детстве модные нынче самокаты тоже были предметом мальчишеского престижа. И хотя они были самодельными, возможность одолжить их у владельца и промчаться, толкаясь лишь ногой, по дорожному треку, считалось дневной удачей. Наш ребячий спортивный трек проходил по старинной заасфальтированной аллее, вдоль боярышниковой ограды питомника от проезда Дубовой рощи до Останкинского дворцового пруда. Здесь мы, как говорят, тусовались. Сейчас это место въезда на территорию телебашни.
Приливы ребячьей моды накрывали нас каждый год. Среди послевоенных увлечений повальная школьная игра в жошку (меховой шарик со свинцом), запретное курение чинариков и папирос «Кино», бестолковое перемежение своей скудной речи матом и многое другое, заражавшее нас, как корь или скарлатина, пока предмет забавы не приедался и не наступало следующее увлечение.

В наше дачное Останкино по давней привычке приезжало на лето со своими детьми из центра каменной Москвы много гостей. Кто-то — к родственникам, кто-то снимал комнатушку или просто появлялся на выходной день — покупаться и позагорать.

Фото: снимки Бориса Раушенбаха, из архива Оксаны Карповой (Раушенбах).

Когда-то барское место было представлено графским дворцом с Английским парком, церковью, большим количеством речушек и прудов с хорошей рыбалкой. Существовал обильный Пушкинский рынок с белоснежными молочницами и палатками свежего Останкинского пива. Был парк с летним театром и дубравой, уходящий в Свибловскую тайгу. Даже семьи американского посольства гостили здесь на своей даче с открытой для наших глаз детской площадкой. Городские ребята привозили удивительные трофейные велосипеды, самокаты, кожаные мячи.

Впервые увиденный заграничный велосипед фирмы «Диамант» стал нашей неутоленной мечтой. Кое-где в чуланах домов оставались заржавевшие и забытые всеми отечественные довоенные велосипеды марки МД-1 или ДД-1 (дамский дорожный). Наличие ржавого руля и спущенных колес напоминало об очень дальнем родстве с сверкающим никелем немецким велосипедом.

Скрипящие ДД-1 стали первой реставрационной пробой старшеклассников. Ребята возились в своем сарае на глазах у нас, постоянно что-то разбирая на части, клея резиновые камеры, отмывая в бензине окостеневшие мазутные цепи, пытаясь вернуть к жизни эти железные мастодонты.
Для нас, мелких, мечтой оставался увиденный как-то похожий на лебедя самокат, но такого в старье наших бараков не водилось. А как он был просто сделан! Две соединяемые штырем тонкие пластины с колесиками по краям, одна для установки ноги (дека), вторая — стойка с рулем. Увлеченные примером старших братьев, мы размечтались, в голове забродили мысли об изготовлении чего — то похожего. Старший брат моего друга Жени предложил:
– А вы сделайте самокат из дерева.

Среди нас были продвинутые ребята, которые в свои 10 — 12 лет уже сооружали скворечники, они и предложили сделать недостающие колеса тоже деревянными. Закипела работа, нашли на свалке стальную трубку, под нее проделали отверстие в круглой, вырезанной из бревна, заготовке. Наконец, получили два маленьких симпатичных колесика, легко вращающихся на вставленных трубках-осях. Долго пытались установить и прикрепить их, наконец, с трудом, это удалось. Казалось — самокат готов.
Но легкого скольжения не получалось, самокат не раскатывался, а только разбалтывался. Старшие ребята предложили выход: заколотить в отверстие деревянного колеса еще одну стальную трубочку — втулку, чуть большую диаметром, чем наша осевая. Успех был обнадеживающим, но через день втулка уже выпадала из отверстия колеса.
— Да сделайте вы, как у инвалидов, — предложил Женин брат.

Мы поспешили в соседний барак, где на первом этаже жил дядя Леша, ездивший на такой тележке. Он очень удивился приходу ребятни, но, поняв, что мы от него хотим, сказал:

– Изучайте! Это тот же самокат, только четырехколесный, — и вытащил, деревянную затертую, с блестящими стальными шарикоподшипниками крошечную тележку.
Он ее слегка толкнул, и она свободно покатилась через всю комнату, упершись в дверь.
Простота устройства, его надежность и легкое скольжение нас восхитили. Увиденное мы затем легко повторили в нашем двухколесном самокате.

После этого, Женя стал признанным самокатчиком во всей округе Пушкинского студгородка (ПСГ) и даже за его пределами. Многие копировали его самокат с гордой надписью «Останкино-ПСГ-Женя». В пылу успеха Женя, продолжатель дела Карла фон Дрезе, помогал новичкам и лично добывал детали запрещенными приемами.
Через много лет я встретил его на улице, мы вспомнили наши мальчишеские дела, и он сказал, что работает в радиоинституте начальником лаборатории и считает послевоенное детство лучшим временем своей жизни.